Русская псовая борзая: легенды и быль

Прежде чем приступить к рассказу о происхождении современной русской псовой борзой, на мой взгляд, необходимо разобраться в том, чем отличаются друг от друга сказки, легенды и объективная истина. Если мы этого своевременно не определим, настоящая статья не приблизит нас к правильному пониманию происхождения породы и нам снова придется плутать в непролазных чащобах гипотез и версий, которыми переполнены статьи из периодических изданий и книг.

Я сторонник документальных фактов, не, к сожалению, их всегда бывает недостаточно, как правило, они кратки, а иногда противоречивы, ибо сообщали их хотя и современники событий, но чаще всего люди, не особенно разбирающиеся в собаках, в тем более в тонкостях выведения породы русской псовой борзой. Темных мест в истории породы предостаточно.

У меня есть уверенность в том, что наши далекие предки были рациональнее создателей современных веред собак, им никогда не пришло бы в голову выводить породу исходя из соображений моды, отбирая для этой цели мало пригодных дл нормального существования и практического использования уродцев, потомки которых, безусловно бы, вымерли, попав в те суровые условия, а которых находились предки наших современных собак, Создатели древних пород собак были практичнее. Им никогда не пришла бы мысль выводить охотничью породу собак, используя для этой цели пастушеских или караульных. А ведь существует множество гипотез о том, что в крови наших собак присутствует в качестве предков овчарки и догообразные собаки. Я не знаю худшего пастуха или сторожа, чем русская псовая борзая. Говоря современным языком, эти качества в ней не "запрограммированы". Именно это заставляет искать ее действительных предков исключительно среди охотничьих пород собак того периода.

Территория нашей страны в первой половине второго тысячелетия новой эры представляла собой бескрайние лесные массивы и непроходимые болота с редкими вкраплениями пахотных земель и лугов, что явно не способствовало той псовой охоте с борзыми, которой мы пользуемся в настоящее время. Охотничий промысел тех далеких лет в основном заключался в добыче пушнины и крупных копытных, а лучшей породы, чем лайка, для этой цели трудно было придумать. Надо полагать, что разновидностей лаек в ту пору было великое множество, в старинных русские и литовских летописях говорилось о том, что с их помощью ловили и добывали не только пушных зверьков, но и крупных копытных. Уверен, что совсем не легендарной была лошая собака, встречавшаяся на территории России вплоть до XVIII в. Ее сила и рост позволяли ей догонять и валить не только оленя, но и лося, и ее название явно связано со способностью одолевать этого могучего зверя. Портрет такой собаки можно увидеть и в наши дни на фресках храма Сеной Софии в Киеве, сделанный В XII в.

Именно это изображение и породило легенду о том, что будущая королева Франции Анна Ярославна привела в Париж в качестве приданого готовых русских псовых борзых. Но это всего лишь легенда, а первым документальным источником об использовании борзых на Руси являются записки посла Священной Римской империи в Московском великом княжестве 3. Герберштейна, относящиеся к первой четверти XVI в.

Он описывает парадный выезд великого князя московского Василия III на охоту под Можайск. В княжеской свите были многочисленные псарни с меделянскими собаками и коуци - стройными и легкими собаками с пушистыми хвостами и ушами. Руководителем псовой части охоты был татарский хан Ших Алей. Опираясь на это утверждение, можно сделать вывод о том, что псовая охота была для русских новостью. Можно смело предположить также и то, что, в свою очередь, татарская знать переняла манеру ловчей охоты с борзыми собаками у арабов, часть владений которых была захвачена татаро-монголами еще в XIII в. Приведенные ими на Русь коуци, безусловно били дальними родственниками современной салюки, близкими родичами тазы, встречающимися и в наши дни на огромных степных и горных территориях Средней Азии.

Герберштейн рассказывает о том, что при отсутствии вольного зверя псари выпускали из мешков заранее отловленных зайцев и коуци их с легкостью ловили. Пожалуй, это было первое упоминание о садках в нашей стране. Название породы коуци хоть и отдаленно, но созвучно с хоpтыми, а именно так называли, да и теперь называют борзых в некоторых странах Центральной Европы. Но датировать XV веком создание породы русских псовых борзых тоже несколько преждевременно. Основной костяк породы сложился лет на 50 позднее, когда после покорения Казанского и Астраханского ханств русский царь Иван Грозный выселил часть непокорной татарской знати в Костромские и Ярославские земли, наделив их там земельными угодьями.

Вполне естественно, что старожилы этих мест, русские бояре и дворяне, владельцы лоших собак, жива по соседству с татарами, поняли прелесть охоты с ловчими собаками и пытались создать новую породу собак, которая унаследовала бы качества лошей собаки и коуци. Первые дали своему потомству силу, отвагу и мощь, способность к броску на коротких дистанциях, а также одели в более подходящую по климатическим условиям псовину. В свою очередь, восточные борзые придали лайкообразным собакам легкость и грациозность, борзообразный тип, а также способность к более длительной скачке по открытым пространствам полей и пастбищ, которых в те годы стало появляться все больше и больше.

Год 1600 можно с полной определенностью назвать годом рождения новой самобытной породы: именно тогда царь Борис Годунов, посылая посольство к персидскому шаху Абассу I, включил в число даров пару русских псовых борзых. Естественно, что шаха трудно было удивить восточными борзыми, так что посылаемые туда собаки уж наверняка резко отличались от ник. Начало XVII в. в России называли Смутным временем. Лжедмитрий I, по словам современников, был заядлым псовым охотником. Есть данные, что им были приведены в Москву не только польские харты, но и чистокровные грейхаунды. Мне трудно судить о происхождении польского хаpта, но, по свидетельству старых русских специалистов, он происходил в основном от гладкошерстных борзых Западной Европы, в ту пору еще многочисленных. Но главную роль тут, видимо, сыграл грейхаунд - в создании этой породы участвовали и восточные борзые. Можно также предполагать, что харт имел родство с лошими собаками, распространенными в Литве, и прибалтийскими клоками - потомками легендарных варяжских борзых, распространенных в давние времена по всей Северной Европе вплоть до Британских островов. Клоки, или брудастые жесткошерстные борзые, получили свое русское название за клокастую торчащую грубую шерсть и, вероятно, были близкими родственниками с вольфхаундами и дирхаундами. Польский харт в Москве был перемешан с древней псовой борзой, но он не оказал особого влияния на породу.

Видимо, русских охотников новая разновидность породы не устраивала, и по именному указу царя Михаила Романова для создания борзой части царской охоты в Москве в Галич и Чухлому было снаряжено три опытных конных псаря с приказом выделять им в помощь стрельцов и пушкарей против бояр и дворян, не желавших расставаться со своими собаками. Это сведение подтверждает то, что первые русские псовые борзые были выведены в этих местах.

В старейшей рукописной книге о борзых "Охотничьем Регуле" Христиана фон Лесина (Лесинга), датированной 1635 г., есть довольно подробное описание этих собак, но о происхождении древних псовых борзых ничего не говорится. По его словам, древняя псовая борзая обладала "длинной, висящей в закруте псовиной" и в общих чертах напоминали наших современных собак. Затем почти 70 лет о русской псовой борзой нет никаких достоверных данных, но, видимо, за этот срок породе удалось вырасти количественно и стать гораздо стабильнее. Только из документов о Северной войне 1700 1721 гг. мы узнаем, что фельдмаршал Б. П. Шереметьев успешно травил русскими псовыми борзыми зайцев и лисиц во время перерывов между сражениями.

Прошло еще четверть века, прежде чем наступил период, когда многочисленные факты о борзых вообще, а о русских псовых в частности стали сыпаться как из рога изобилия. Император Петр II почти все свое короткое царствование провел не о заботах о государстве, а в охотничьих забавах. По воспоминаниям современников, любовь к охоте переросла у него в болезненную страсть. Он даже покинул северную столицу и уехал в Москву, где в окрестностях было больше

Испанский посол герцог Де-Лирия в докладе на родину сообщал: "Царь не терпит ни моря, ни кораблей, любит псовую охоту. Я представил царю двух грейхаундов, коих нарочно выписал из Англии, и его Величество был доволен, как будто я подарил ему величайшую драгоценность". Будущая российская императрица Анна Ивановна писала из Курляндии своей тетке, царевне Наталье Александровне: "Доношу Вашему Величеству, что несколько собак сыскано, сообщите Государю братцу о сих борзых собаках, а я буду стараться еще". Видимо, в этом письме разговор шел о клоках, которые были редки, а может, и о борзых других западных пород. Сохранился документ о том, что в Измайловском зверинце в Москве, где располагалась императорская псовая охота, в 1727 г. содержали 420 разноплеменных борзых собак. А в 1733 г. когда императрицей была уже Анна Ивановна, этот список увеличился чуть не вдвое. К концу же ее царствования обеpегеpмейстеpом ее охоты был назначен казанский губернатор А. 0. Волынский, который включил в эту охоту еще 200 собственных собак.

Из переписки А. Л. Волынского, Ф. Наумова и графа С. А. Салтыкова, опубликованные через 100 с лишним лет в журнале "Охота" за 1842 г., мы узнаем, что тогда в России, кроме многочисленных русских псовых борзых, встречались брудастые: прибалтийские клоки, вольфхаунды и дирхаунды и гладкошерстные: польские хаpты и гpейхаунды. Там же говорится о межпородном скрещивании. Салтыков просил Волынского прислать ему брудастую суку для вязки с польским хартом, принадлежавшим после Польши в России Зивеpту. Именно к этому периоду можно отнести и появление как в Прибалтике, так и в России курляндской борзой, произошедшей от скрещивания клоков с русской псовой с возможным незначительным добавлением польского харта.

Русские помещики поражались росту и злобе клоков, а новоявленные пришлые из Прибалтики вельможи из немцев умилялись красоте и резвости русской псовой борзой. Увлечение брудастыми борзыми и их помесями затянулось на долгие годы, по крайней мере до конца XVIII в. Известно о том, что кобель Зверь, принадлежавший князю Г. Ф. Барятинскому (предполагаемый автор первой печатной книги о борзых, изданной в Москве в 1785 г.), произошел от кровного вольфхаунда Рид Кинга и русской псовой Милотки. Этот легендарный кобель был знаменит не только тем, что первым из русских собак имел полную тpехколенную родословную, но главное тем, что неоднократно в одиночку брал матерого волка.

К тем же временам относятся и первые упоминания о густопсовых борзых. Существовало мнение многих старых специалистов, в том числе и Мачеваpианова, владельца рукописной книги XVIII в., называемой "Книгой о порядочном содержании борзых и гончих собак", с авторским посвящением графу А. Г. Орлову, что эта густопсовая разновидность русской борзой была выведена при непосредственном участии этого известного конезаводчика, создателя породы знаменитых на весь мир орловских рысаков. Может быть, что причастность к созданию новой породы графа Орлова была только легендой, но думается, что она правдоподобнее многих других.

Параллельно с этим, безусловно, шла и работа по межпородному скрещиванию западных гладкошерстных борзых с русской псовой, однако а чистопсовой разновидности русской борзой разговора еще не велось. Основной породой тех лет была обыкновенная русская псовая борзая. В своих записках о крестьянском восстании Емельяна Пугачева Дубровин упоминает о том, что симбирский помещик П. М. Ермолов, прадед Н. П. Ермолова,- создателя первого стандарта современных русских псовых борзых - преподнес усмирителю бунта графу П. И. Панину в качестве подарка трех псовых борзых своей охоты, ведущей свое начало с XVII в.

В завитках А. Т. Болотова, датированных 1791 г., есть красочное описанние травли зайца-беляка и лисиц из-под гончих на лесных полянах Псковщины. В 1610 г. большая книга, посвященная охоте и породам охотничьих собак, была издана В. Левшиным. В этой книге, рассказывая о борзых, автор ничего не говорит о их происхождении, но перечень существующих в России пород им приведен: "Псовые собаки разделяются на обыкновенных псовых и густопсовых, к ним и принадлежат собаки, русскими называемые, имеющие длинную шерсть в завитках, очень густую и длинную псовину на правиле. Бpудастые собаки имеют шерсть весьма густую, длинную и клокастую, Сих тоже разделяют на брудастых обыкновенных и клоков. Клоки имеют по всему телу, даже на голове и ногах, шерсть густую, жесткую, иногда кудрявую, лучшие из них курляндские, у оных голова, уши, ноги до локтей и хвост бывают как бы выбриты. Есть также английские, польские и крымские, которых у нас нарекают хортыми". Тут Левшин был не четок в определении названий пород, смешав в одну куну крымскую разновидность салюки, восточную борзую с грейхаундом, но это и подтверждение версии о том, что татарских борзых коуци перекрестили в хортых.

Говоря о состоянии поголовья борзых в России в самом начале XIX в., Левшин с горечью заявляет: "Впрочем, ныне породные собаки редки, ибо охотники, сделавшись непостоянными, одной породы не держатся". Сказано это было излишне пессимистично, но в этом была и дол истины. Но еще более серьезные потрясения ожидали породу обыкновенных псовых и более молодую породу густопсовых борзых всего через несколько лет.

После победоносного завершения войн с Наполеоном русская армия с триумфом возвращалась домой. Я, пожалуй, не преувеличу, если скажу, что каждый четвертый офицер из многочисленных кавалерийских соединений был в ту пору борзятником. Нет никакого сомнения в том, что многие из них, возвращаясь домой, везли на родину западных борзых: были это и польские харты, и грейхаунды, и представители других гладкошерстных пород борзых собак, ныне безвозвратно исчезнувших. Все эти собаки были плохо приспособлены не только к работе в суровых осенне-зимних условиях русской псовой охоты, но и требовали комнатного, а не псарного, то есть полудворового содержания. И всех этих собак срочно начали "одевать". Для этой цели использовали прежде всего все те же две самые многочисленные и удобные для этого породы, а именно: обыкновенных псовых и густопсовых. Но, к сожалению, это наипростейшее решение не привело к ожидаемым результатам. Помеси с гладкошерстными западными борзыми давали хоть и резвых, но совершенно неспособных работать по сугробам, насту и гололеду собак, да и неважная оброслость собак, полученных от этих очередных многочисленных опытов, не оправдала себя даже в южных районах нашей страны, куда с освоением новых земель переместились многие помещики, а с ними и многие псовые охоты.

Практически повторилась старая история, приведшая к известной нам экспедиции в Галич и Чухлому. Но следует быть объективным и признаться в том, что новых охотников-степняков из южных и юго-восточных губерний европейской части России, в какой-то мере не устраивали даже чистокровные псовые и густопсовые борзые. Дело в том, что степная охота отличалась от охоты в более северных и лесистых областях тем, что борзые собаки, привыкшие работать из засад и накоротке, то есть догонявшие зверя за считанные секунды, используя присущий старинным псовым бросок, не всегда были способны догнать зверя, поднимавшегося в степи значительно раньше, чем на малых полях и лесных опушках. Способностью длительного преследования эти собаки не обладали, им просто не хватало силы к дальней доскачке. Выход из этого трудного положения был найден только тогда, когда в России стали появляться первые горские (курдские) восточные борзые. Что же это были за собаки и почему они получили такую популярность?

Я не стану давать их подробного описания, но судя по нему, это были широкозадые, иногда от рождения куцые собаки, похожие на горную разновидность салюки, основным их качеством являлись очень твердые подушечки лап, приобретенные при работе на каменистой почве, хорошая увертливость, азартность при преследовании зверя и длительная доскачка за ним, Впервые горок привез в Россию М, В. Гудовин в 1807 г, из Закавказья, где в то время шла война с Ираном. Сперва этой породой явно пренебрегали, но в 1817 г. на псарне у И. А. Кологривова родился феноменальный кобель Сердечный, купленный генералом П. В. Ивашкиным. Он перенял от своего горского отца удивительный азарт преследования, способность к длительной скачке, а его подошвы были непробиваемыми, ему были не страшны гололед и острые, как ножи, осколки крепкого наста, не говоря уже о замерзшей пахоте, на которой другие борзые часто калечились и надолго выбывали из строя. От своей псовой матери он унаследовал не только сложку и стати, но и бросок. Среди борзятников России Сердечный П. В. Ивашкина был не менее знаменит, чем Зверь Г. Ф. Барятинского. С 1818 по 1823 г. он был единственным победителем садок, где бы они не происходили, да и в практической охоте не упускал любого зайца. Кроме всего, Сердечный был прекрасно одет. Свидетели его экстерьерных достоинств и работы (из числа самых азартных и состоятельных охотников) пытались приобрести щенков из его потомства, но он ничего выдающегося после себя не оставил. Тогда охотники за любые деньги стали приобретать кровных горских собак, а затем сводить их с псовыми и густопсовыми.

Турецкая кампания 1828 г, пополнила количество горок в страна, их непосредственное потомство от псовых сук, а именно Любезна А, А. Столыпина и Отрадка А. С. Хомякова в 30-е годы XIX в. повторили на садках успех Сердечного. "Надо было видеть,- писал П. М. Мачеварианов,- как господа саратовские, в подражание им смежных губерний охотники, озадаченные горками, кинулись добывать собак с вислыми ушами. Тут не было разбора: ни кровности, ни породности, ни стати, ни лада, лишь бы висели уши". Это, пожалуй, была первая дань моде. Именно этому времени мы обязаны появлению многочисленных помесей русской псовой с горской и крымской восточными борзыми, а иногда вообще неведомо с чем.

Данные о том, что этот процесс произошел только после Крымской войны 1853 1856 гг., приведенные в книге Н. Н. Челищеве, изданной в 1936 г., неверны, ибо поголовное увлечение восточными борзыми к 50-м годам XIX в. резко пошло на убыль. В этой же книге Н. Н. Челищев пытается доказать, что часть псовых и густопсовых борзых, в том числе и собаки его "Челищевской" фамильной породы остались кровными и не несут в себе ни капли восточной борзой крови. Это уже не легенда, а откровенная сказка. Версия эта выдумана полностью и опровергается тем, что предки автора гордились, что еще в 20-е годы создали свою породу с примесью куцей горки; это можно подтвердить документально.

По собранным материалам из журналов тех лет, по данным русских родословных книг о происхождении современных борзых, изданных в конце прошлого века, отчетливо видно, что кровных псовых и густопсовых давным-давно не осталось. Псовыми и густопсовыми еще в 60-е годы XIX в. называли тех собак, на которых меньше, чем на Других, сказалось прилитие крови восточных борзых. Такие собаки прежде всего сохранились в тех немногих охотах, где работа над породой велась целенаправленно, то есть путем поглотительного скрещивания, четко придерживались типа псовой и густопсовой борзой. В массе же своей поголовье собак тех лет утратило присущую старым собакам оброслость, большинство потеряло строгую затяжку ушей, их концы стали опускаться вниз (ухо с крымью) и именно эту разновидность мешаных собак стали называть чистопсовыми.

Впервые этот термин употребил в 1846 г. в своей книге об охотничьих собаках Н. Реут: "Таким образом,- писал он, произнося псовистая или псовея борзая, мы определяем тип русской борзой собаки. Виды ее по количеству псовины определяются выражениями; густопсовая, псовая и чистопсовая. Отличительный характер первых двух составляет длинная шерсть или псовина, иногда в завитках по всему туловищу, кроме щипца, головы, ушей и ног. Чистопсовая собака не опушена псовиной по туловищу, но имеет ее на правиле, краям бедер и по бокам шеи".

Теперь, когда мы попытались разобраться в причинах появления чистопсовой разновидности русских борзых, нам стоит поговорить об очередной легенде, с годами превратившейся в гипотезу, которой до наших дней любят пользоватьс владельцы бедно одетых современных русских псовых борзых. В своем фундаментальном труде о борзых, вышедшем в конце XIX в., П. М. Губин, оправдывая недостаточность одежды собак собственного завода, отстаивал версию о том, что чистопсовые борзые - не потомки западных и восточных борзых, как это было на самом деле, а самая древняя коренная русская порода, ведущаяся в чистоте с древних времен, и происхождение ее названия идет от понятия "чистый пес", что говорит о том, что эти собаки без новомодных примесей. В поддержку своей правоты он ссылался на некую рукописную книгу от начала XVIII в., где будто бы говорилось об этом, но самым занятным было то, что он никому эту книгу не показывал, хотя его неоднократно просили об этом. Только публикация рукописи "Регула" Х. Лесинга, найденной в 90-е годы, нанесла губинской версии серьезный, но, к сожалению, не окончательный удар.

Год 1861, год освобождения крестьян в России от крепостной зависимости, стал переломным годом в русской истории вообще и в истории русской псовой борзой в частности. На протяжении 60 - 70-х гг. большинство владельцев псовых охот, особенно те, которые держали собак не из-за охотничьей страсти, а из тщеславия, лишившись бесплатных ловчих, псарей и загонщиков, постарались от своих собак избавиться, Количество борзых резко сократилось, но, как это ни парадоксально, порода от этого только выиграла. Вместе с усатыми и бородатыми брудастыми борзыми ушло в небытие огромное количество чистопсовых, ведущих свое происхождение от крымок, а также многочисленные выборзки, вообще не знавшие родства. Конечно, их участь разделила и некоторая часть нужных для будущего восстановления породы собак, но я смело могут утверждать, что не лучшая. Все самое ценное из распущенных охот, порой за весьма доступную цену, а порой и просто бесплатно, попало к новым владельцам, которые знали настоящую цену хорошей борзой собаки.

Этой жестокой отбраковке мы обязаны тем, что наша борзая сегодняшних дней имеет совершенные формы и сохранила многие из лучших рабочих качеств, присущих только этой породе. Немногочисленные сохранившиеся псовые охоты теперь уже велись рациональные и серьезнее, разведение породы шло экономнее, без ненужных затрат на неоправданные и сомнительные опыты, случавшиеся в прошлом не раз.

В 1875 г., когда почти все из известных борзятников страны собрались в Москву на свой первый съезд, всем или почти всем присутствующим стало ясно, что с существующим поголовьем борзых собак вряд ли удастся вести отдельно густопсовую, псовую и чистопсовую разновидности. Было своевременно и мудро решено, что единственная возможность сохранения породы вообще - объединение трех существующих типов породы русских псовых борзых в единственный современную русскую псовую борзую.

После этого важного события было еще 13 лет беспримерных по накалу сражений не только словесных, но и заполонивших страницы многочисленных охотничьих журналов тех лет бескомпромиссных баталий, где старые и молодые борзятники "ломали копья", выясняя желаемые стати будущей новой породы. А. С. Вышеславцев и С. С. Кареев ратовали за густопсовую, П. М. Губин, оставаясь верен себе, - за чистопсовую, а Мачеварианов и Ермолов, поддерживаемые мыслящей молодежью, среди которой выделялись С. В. Озеров, Н. А. Болдарев и А. П. Вальцов, шли по пути к созданию нечто среднего - современной русской псовой борзой, Время доказало, что именно они были правы, ибо их коллективное детище мы с вами знаем и любим до сегодняшнего дня.

В 1888 г. Н. П. Ермолову было поручено написать стандарт современной русской псовой борзой, с этим заданием он блестяще справился. Именно этот год можно по справедливости назвать годом рождения одновременно и древней и юной породы, взявшей от своих многочисленных предков все самое лучшее. Именно так я представляю себе многовековую историю нашей породы, другого пути ее создания быть не могло. Я люблю ее прошлое, но в настоящее время мен все больше и больше волнует ее будущее, но я хочу верить, что далекие потомки моих и ваших собак еще не одно столетие, удивляя и радуя людей будущего, сумеют достойно делить с ними пищу и кров.

И. Соловьев. Охота и охотничье хозяйство 1983